Неточные совпадения
Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небе серенькие
тучи,
Перед гумном соломы кучи
Да пруд под сенью ив густых,
Раздолье уток молодых;
Теперь мила мне балалайка
Да пьяный топот трепака
Перед порогом кабака.
Мой идеал теперь — хозяйка,
Мои желания — покой,
Да щей горшок, да сам
большой.
А с левой стороны, из-за холмов, выкатилась
большая, оранжевая луна, тогда как с правой двигалась
туча, мохнатая, точно шкура медведя, ее встряхивали молнии, но грома не было слышно, и молнии были не страшны.
— Довольно, Марк, я тоже утомлена этой теорией о любви на срок! — с нетерпением перебила она. — Я очень несчастлива, у меня не одна эта
туча на душе — разлука с вами! Вот уж год я скрытничаю с бабушкой — и это убивает меня, и ее еще
больше, я вижу это. Я думала, что на днях эта пытка кончится; сегодня, завтра мы наконец выскажемся вполне, искренно объявим друг другу свои мысли, надежды, цели… и…
Напрасно мы глядели на Столовую гору, на Льва: их как будто и не бывало никогда: на их месте висит темно-бурая
туча, и
больше ничего.
Вечером я подсчитал броды. На протяжении 15 км мы сделали 32 брода, не считая сплошного хода по ущелью. Ночью небо опять затянуло
тучами, а перед рассветом пошел мелкий и частый дождь. Утром мы встали раньше обычного, поели немного, напились чаю и тронулись в путь. Первые 6 км мы шли
больше по воде, чем по суше.
Следующий день был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали
тучи. По моим расчетам, А.И. Мерзляков с другой частью отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо было как можно скорее, потому что ниже в реке воды будет
больше и переправа труднее.
На следующий день, 26 июля, опять дождь. Нельзя разобраться, где кончается туман и где начинаются
тучи. Этот мелкий, частый дождь шел подряд трое суток с удивительным постоянством. Терпение наше истощилось. Н.А. Десулави не мог
больше ждать. Отпуск его кончался, и ему надлежало возвратиться в Хабаровск.
За рекой все еще бушевало пламя. По небу вместе с дымом летели
тучи искр. Огонь шел все дальше и дальше. Одни деревья горели скорее, другие — медленнее. Я видел, как через реку перебрел кабан, затем переплыл
большой полоз Шренка; как сумасшедшая, от одного дерева к другому носилась желна, и, не умолкая, кричала кедровка. Я вторил ей своими стонами. Наконец стало смеркаться.
Между тем погода начала хмуриться, небо опять заволокло
тучами. Резкие порывы ветра подымали снег с земли. Воздух был наполнен снежной пылью, по реке кружились вихри. В одних местах ветром совершенно сдуло снег со льда, в других, наоборот, намело
большие сугробы. За день все сильно прозябли. Наша одежда износилась и уже не защищала от холода.
30 мая 1843. «Исчезло утреннее, алое освещение, и когда миновала буря и рассеялись мрачные
тучи, мы были
больше умны и меньше счастливы».
Не касаясь еще здесь до внутренней жизни, которую заволакивали
больше и
больше темные
тучи, довольно было общих происшествий и газетных новостей, чтоб бежать куда-нибудь в степь.
Лошади, преследуемые целой
тучей оводов, шли шагом, таща коляску в упор, так что на переезд этих шести верст потребовалось
больше часа.
Начал прищуривать глаза — место, кажись, не совсем незнакомое: сбоку лес, из-за леса торчал какой-то шест и виделся прочь далеко в небе. Что за пропасть! да это голубятня, что у попа в огороде! С другой стороны тоже что-то сереет; вгляделся: гумно волостного писаря. Вот куда затащила нечистая сила! Поколесивши кругом, наткнулся он на дорожку. Месяца не было; белое пятно мелькало вместо него сквозь
тучу. «Быть завтра
большому ветру!» — подумал дед. Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка.
Кроме Игоши и Григория Ивановича, меня давила, изгоняя с улицы, распутная баба Ворониха. Она появлялась в праздники, огромная, растрепанная, пьяная. Шла она какой-то особенной походкой, точно не двигая ногами, не касаясь земли, двигалась, как
туча, и орала похабные песни. Все встречные прятались от нее, заходя в ворота домов, за углы, в лавки, — она точно мела улицу. Лицо у нее было почти синее, надуто, как пузырь,
большие серые глаза страшно и насмешливо вытаращены. А иногда она выла, плакала...
После недавней бури в природе воцарилась полная тишина, хотя небо
больше, чем вчера, было покрыто
тучами.
Солнце только что скрылось в
тучах, которые, подобно театральному занавесу, вдруг поднялись к зениту и заполнили
большую часть небосклона.
Об их матовые стекла, обтянутые проволочными сетками, бились
тучи ночных бабочек, тени которых — смутные и
большие — реяли внизу, на земле.
Вот задрожала осиновая роща; листья становятся какого-то бело-мутного цвета, ярко выдающегося на лиловом фоне
тучи, шумят и вертятся; макушки
больших берез начинают раскачиваться, и пучки сухой травы летят через дорогу.
Все мое внимание было обращено на верстовые столбы, которые я замечал издалека, и на облака, прежде рассыпанные по небосклону, которые, приняв зловещие черные тени, теперь собирались в одну
большую, мрачную
тучу.
До ближайшей деревни оставалось еще верст десять, а
большая темно-лиловая
туча, взявшаяся бог знает откуда, без малейшего ветра, но быстро подвигалась к нам.
Большие мельничные колеса, разбуженные шумливыми толчками воды, тоже вздрагивали, как-то нехотя подавались, точно ленясь проснуться, но через несколько секунд уже кружились, брызгая пеной и купаясь в холодных струях. За ними медленно и солидно трогались толстые валы, внутри мельницы начинали грохотать шестерни, шуршали жернова, и белая мучная пыль
тучами поднималась из щелей старого-престарого мельничного здания.
Детство, юность — это великие источники идеализма! Осень все
больше вступала в свои права. Небо все чаще заволакивалось
тучами, окрестности тонули в туманном сумраке; потоки дождя шумно лились на землю, отдаваясь однообразным и грустным гулом в подземельях.
Сначала послышался стук и шум обвалившейся на хорах штукатурки. Что-то завозилось вверху, тряхнуло в воздухе
тучею пыли, и
большая серая масса, взмахнув крыльями, поднялась к прорехе в крыше. Часовня на мгновение как будто потемнела. Огромная старая сова, обеспокоенная нашей возней, вылетела из темного угла, мелькнула, распластавшись на фоне голубого неба в пролете, и шарахнулась вон.
По лесу летает и поет
больше птица ворона, издавна живущая в разладе с законами гармонии, а над экипажем толпятся целые
тучи комаров, которые до такой степени нестерпимо жужжат в уши, что, кажется, будто и им до смерти надоело жить в этой болотине.
И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок
тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый
большой белый монастырь по вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
А дождь свирепел
больше и
больше, и небо все гуще и гуще заволакивалось
тучами.
— Корчева встретила нас недружелюбно. Было не
больше пяти часов, когда пароход причалил к пристани; но, благодаря
тучам, кругом обложившим небо, сумерки наступили раньше обыкновенного. Дождь усилился, почва размокла, берег был совершенно пустынен. И хотя до постоялого двора было недалеко, но так как ноги у нас скользили, то мы через великую силу, вымокшие и перепачканные, добрались до жилья. Тут только мы опомнились и не без удивления переглянулись друг с другом, словно спрашивая: где мы?
Елена прислонилась головою к спинке кресла и долго глядела в окно. Погода испортилась; ветер поднялся.
Большие белые
тучи быстро неслись по небу, тонкая мачта качалась в отдалении, длинный вымпел с красным крестом беспрестанно взвивался, падал и взвивался снова. Маятник старинных часов стучал тяжко, с каким-то печальным шипением. Елена закрыла глаза. Она дурно спала всю ночь; понемногу и она заснула.
Может быть, сначала говорили «дверец», а потом, для удобства произношения, стали говорить «дворец».] между сваями, его окружавшими; едва только закинул я среднюю удочку, насаженную на раковую шейку, как пошел проливной дождь, от которого я спрятался под крышею пильной; дождевая
туча еще не пронесласъ, как я услышал крик зовущего меня мельника; я поспешно бросился к нему и вижу, что он возится с моей удочкой, на которую взяла
большая рыба; но я не успел прибежать вовремя: мельник стоял с одним удилищем и лесой, оборванной выше наплавка…
Между далью и правым горизонтом мигнула молния, и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная
туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на ее краю висели
большие черные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид
тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром. Егорушка перекрестился и стал быстро надевать пальто.
Из
большой благодатной
тучи, которую она скопляла в надежде излить ее растительным дождем на юную ниву, сверкнул маленький гром и разбросал всю затею вроссыпь.
В призрачном свете, что бросали на землю красные
тучи, словно колыхались четыре столба с привязанными мертвецами. Чернели тенью опущенные лица тех трех, но голова Жегулева была слегка закинута назад, как у коренника, и призрачно светлело лицо, и улыбался слишком
большой, разорванный рот с белеющими на стороне зубами.
Помилуйте: в целое нынешнее лето я не видел стрелку флюгера обращенной на юг, а все на север или еще того хуже — на запад, потому что ежели северный ветер приносит нам
больше, чем нужно, прохлады, то западный гонит нам
тучи, которым иногда по целым неделям конца не видать.
А кругом все молчало. Ни звука, кроме вздохов моря.
Тучи ползли по небу так же медленно и скучно, как и раньше, но их все
больше вздымалось из моря, и можно было, глядя на небо, думать, что и оно тоже море, только море взволнованное и опрокинутое над другим, сонным, покойным и гладким.
Тучи походили на волны, ринувшиеся на землю вниз кудрявыми седыми хребтами, и на пропасти, из которых вырваны эти волны ветром, и на зарождавшиеся валы, еще не покрытые зеленоватой пеной бешенства и гнева.
Вдруг показалось ей, как будто в комнате стемнело. Обернувшись к окну, она увидела, что небо заслонилось
большой серой
тучей и мимо окон полетели пушистые снежные хлопья. Не прошло минуты, из-за снега ничего уже нельзя было видеть; метель ходила по всему саду, скрывая ближайшие деревья.
И он все тот же, только глубже морщина между его бровей,
больше седых волос в его висках, но глубокий внимательный взгляд постоянно заволочен от меня
тучей.
Погода была славная, веселая:
большие, точно разодранные белые
тучи по синему небу, везде блеск, шум в деревьях, плесканье и шлепанье воды у берега, на волнах беглые, золотые змейки, свежесть и солнце!
Он проснулся от холодной сырости, которая забралась ему под одежду и трясла его тело. Стало темнее, и поднялся ветер. Все странно изменилось за это время. По небу быстро и низко мчались
большие, пухлые, черные
тучи, с растрепанными и расщипанными белыми краями. Верхушки лозняка, спутанные ветром, суетливо гнулись и вздрагивали, а старые ветлы, вздевшие кверху тощие руки, тревожно наклонялись в разные стороны, точно они старались и не могли передать друг другу какую-то страшную весть.
Начинало темнеть, надвигалась
туча. На слободку сыпался снежок, еще редкий, но уже закрывавший неясной пеленой далекие горы другого берега. Невдалеке на небольшой возвышенности виднелись каменные здания резиденции, белые и чистенькие. В них уже спокойно светились
большие окна. Огоньки фонарей вспыхивали один за другим вдоль улицы, чистенькие, холодные и веселые.
Не стало
больше видно ничего: ни
туч, ни кустарника, ни Якова, шедшего со мною рядом, — была одна мокрая, густая тьма.
Большая часть неба покрылась длинными темно-серыми
тучами; только кое-где между ними блестели неяркие звезды.
Вот
большой графский пруд; от
тучи он посинел и нахмурился; повеяло от него сыростью и тиной. Около гати две ивы, старая и молодая, нежно прислонились друг к другу. На этом самом месте недели две назад Петр Михайлыч и Власич шли пешком и пели вполголоса студенческую песню: «Не любить — погубить значит жизнь молодую…» Жалкая песня!
Шершень — самая
большая порода осы.]
тучами носятся над ними, громко жужжа на разные голоса.
После продолжительного зноя под вечер потянуло прохладой с мокрого угла [Мокрым углом зовут северо-западную часть небосклона, откуда
большей частью приносятся дожди.], и скоро все небо застлалось
тучами…
На дворе было холодно, и низко нависшие плотные
тучи сеяли дождь, так что, несмотря на
большие окна, в высоких комнатах было темно, а в некоторых горел даже огонь.
Будущее мое было не прозрачно, но все-таки можно было с
большею вероятностью сказать, что мне ничто не угрожает, что черных
туч вблизи нет.
Над землей поднимается пар только там, где есть вода, — над ручьями, над болотами, над прудами и реками,
больше всего над морем. Если бы ветру не было, пары не ходили бы, а собирались бы в
тучи над водой и падали бы опять там, где поднялись. Над ручьем, над болотом, над рекой, над морем был бы дождь, а на земле, на полях и лесах дождя бы не было. Ветер разносит
тучи и поливает землю. Если бы ветра не было, то где вода, там бы было
больше воды, а земля вся бы пересохла.
Наконец черненький Хвостик изогнулся дугою, выпрыгнул из рук державшей его Они Лихаревой и метнулся в угол. Через минуту грациозное животное уже карабкалось по стволу
большой сучковатой липы… Оттуда перепрыгнуло на запушенную снегом ветку и, обдав недоумевавших испуганных и смущенных девочек целой
тучей снежной пудры, очутилось на заборе, отделяющем от улицы приютский сад.
— Манга, — говорил удэхеец, поглядывая наверх. — Тамна. Имаса сагды би… (т. е. плохо;
тучи — снег
большой будет).
После пурги в атмосфере водворилось равновесие. На небе исчезли последние бровки
туч. Снег, пригретый весенними солнечными лугами, быстро оседал. Талая вода, сбегающая с гор, распространялась по льду реки. Всюду появились
большие промоины. Словом, здесь, в низовьях Копи, мы застали ту же картину, что и на Анюе месяц назад.